Неточные совпадения
Но Алексей Александрович не чувствовал этого и, напротив того, будучи устранен от прямого участия в правительственной деятельности, яснее чем прежде
видел теперь недостатки и ошибки в деятельности других и считал своим долгом указывать на средства к исправлению их. Вскоре после своей разлуки с женой он начал писать свою первую
записку о новом суде из бесчисленного ряда никому ненужных
записок по всем отраслям управления, которые было суждено написать ему.
«Ах! няня, сделай одолженье». —
«Изволь, родная, прикажи».
«Не думай… право… подозренье…
Но
видишь… ах! не откажи». —
«Мой друг, вот Бог тебе порука». —
«Итак, пошли тихонько внука
С
запиской этой к О… к тому…
К соседу… да велеть ему,
Чтоб он не говорил ни слова,
Чтоб он не называл меня…» —
«Кому же, милая моя?
Я нынче стала бестолкова.
Кругом соседей много есть;
Куда мне их и перечесть...
Он был не глуп; и мой Евгений,
Не уважая сердца в нем,
Любил и дух его суждений,
И здравый толк о том, о сем.
Он с удовольствием, бывало,
Видался с ним, и так нимало
Поутру не был удивлен,
Когда его
увидел он.
Тот после первого привета,
Прервав начатый разговор,
Онегину, осклабя взор,
Вручил
записку от поэта.
К окну Онегин подошел
И про себя ее прочел.
— Если бы ты
видела, как он был тронут, когда я ему сказал, чтобы он оставил эти пятьсот рублей в виде подарка… но что забавнее всего — это счет, который он принес мне. Это стоит посмотреть, — прибавил он с улыбкой, подавая ей
записку, написанную рукою Карла Иваныча, — прелесть!
Самгин остался в кухне и
видел, как она сожгла его
записки на шестке печи, а пепел бросила в помойное ведро и даже размешала его там веником.
Чувствуя потребность разгрузить себя от множества впечатлений, он снова начал записывать свои думы, но, исписав несколько страниц,
увидел с искренним удивлением, что его рукою и пером пишет человек очень консервативных воззрений. Это открытие так смутило его, что он порвал
записки.
Но осенние вечера в городе не походили на длинные, светлые дни и вечера в парке и роще. Здесь он уж не мог
видеть ее по три раза в день; здесь уж не прибежит к нему Катя и не пошлет он Захара с
запиской за пять верст. И вся эта летняя, цветущая поэма любви как будто остановилась, пошла ленивее, как будто не хватило в ней содержания.
Она писала, что желает
видеть его, что он ей нужен и впереди будет еще нужнее, что «без него она жить не может» — и иногда
записка разрешалась в какой-то смех, который, как русалочное щекотанье, производил в нем зуд и боль.
— Нет, этого я не
вижу, и она мне не говорила о любви, а дала вот эту
записку и просила подтвердить, что она не может и не желает более видеться с вами и получать писем.
— Д-да? — промямлил Версилов, мельком взглянув наконец на меня. — Возьмите же эту бумажку, она ведь к делу необходима, — протянул он крошечный кусочек Васину. Тот взял и,
видя, что я смотрю с любопытством, подал мне прочесть. Это была
записка, две неровные строчки, нацарапанные карандашом и, может быть, в темноте...
К князю я решил пойти вечером, чтобы обо всем переговорить на полной свободе, а до вечера оставался дома. Но в сумерки получил по городской почте опять
записку от Стебелькова, в три строки, с настоятельною и «убедительнейшею» просьбою посетить его завтра утром часов в одиннадцать для «самоважнейших дел, и сами
увидите, что за делом». Обдумав, я решил поступить судя по обстоятельствам, так как до завтра было еще далеко.
Прежде всего они спросили, «какие мы варвары, северные или южные?» А мы им написали, чтоб они привезли нам кур, зелени, рыбы, а у нас взяли бы деньги за это, или же ром, полотно и тому подобные предметы. Старик взял эту
записку, надулся, как петух, и, с комическою важностью, с амфазом, нараспев, начал декламировать написанное. Это отчасти напоминало мерное пение наших нищих о Лазаре. Потом, прочитав, старик написал по-китайски в ответ, что «почтенных кур у них нет». А неправда: наши
видели кур.
В самом деле, мы в Сингапуре, в Китае других сигар, кроме чирут, не видали. Альфорадор обещал постараться приготовить сигары ранее двух недель и дал нам
записку для предъявления при входе, когда захотим его
видеть. Мы ушли, поблагодарив его, потом г-д Абелло и Кармена, и поехали домой, очень довольные осмотром фабрики, любезными испанцами, но без сигар.
Присев к столу, она написала ему
записку, в которой просила его притти к ней непременно, нынче же и, с удивлением покачивая головой на то, чтò она
видела, вернулась к себе в гостиницу.
— А вот
записка об этом от тетушки, — сказал Нехлюдов, подавая ей узенький конверт с большим вензелем. — Там вы всё
увидите.
Вы
видели, как я выдержал
записку целых девять часов в кармане, хоть мне и жалко было смотреть на вас.
Предусматривая этот шанс, я сделал копию с
записки, и вы всегда, когда вам будет угодно, можете
видеть у меня эту копию.
А после обеда Маше дается 80 кол. сер. на извозчика, потому что она отправляется в целых четыре места, везде показать
записку от Лопухова, что, дескать, свободен я, господа, и рад вас
видеть; и через несколько времени является ужасный Рахметов, а за ним постепенно набирается целая ватага молодежи, и начинается ожесточенная ученая беседа с непомерными изобличениями каждого чуть не всеми остальными во всех возможных неконсеквентностях, а некоторые изменники возвышенному прению помогают Вере Павловне кое-как убить вечер, и в половине вечера она догадывается, куда пропадала Маша, какой он добрый!
— Я не вполне разделяю ваше мнение и почему — мы объяснимся. Это уже не будет исполнением его поручения, а выражением только моего мнения, которое высказал я и ему в последнее наше свидание. Его поручение состояло только в том, чтобы я показал вам эту
записку и потом сжег ее. Вы довольно
видели ее?
В конце 1843 года я печатал мои статьи о «Дилетантизме в науке»; успех их был для Грановского источником детской радости. Он ездил с «Отечественными
записками» из дому в дом, сам читал вслух, комментировал и серьезно сердился, если они кому не нравились. Вслед за тем пришлось и мне
видеть успех Грановского, да и не такой. Я говорю о его первом публичном курсе средневековой истории Франции и Англии.
— Что, вы не
видите, что ли, что это —
записки герцога Сен-Симона, который был при Людовике Четырнадцатом?
— Вот
видите, ваше несчастие, что докладная
записка была подана и что многих обстоятельств не было на виду. Ехать вам надобно, этого поправить нельзя, но я полагаю, что Вятку можно заменить другим городом. Я переговорю с графом, он еще сегодня едет во дворец. Все, что возможно сделать для облегчения, мы постараемся сделать; граф — человек ангельской доброты.
— Да что у вас за секреты, — говорит ему секретарь, — помилуйте, точно любовную
записку подаете, ну, серенькая, тем лучше, пусть другие просители
видят, это их поощрит, когда они узнают, что двести рублей я взял, да зато дело обделал.
Вечером поздно Серафима получила
записку мужа, что он по неотложному делу должен уехать из Заполья дня на два. Это еще было в первый раз, что Галактион не зашел проститься даже с детьми. Женское сердце почуяло какую-то неминуемую беду, и первая мысль у Серафимы была о сестре Харитине. Там Галактион, и негде ему больше быть… Дети спали. Серафима накинула шубку и пешком отправилась к полуяновской квартире. Там еще был свет, и Серафима
видела в окно, что сестра сидит у лампы с Агнией. Незачем было и заходить.
Чем больше шло время к весне, тем сильнее росла нужда, точно пожар. Раз, когда Устенька вернулась домой из одной поездки по уезду, ее ждала
записка Стабровского, кое-как нацарапанная карандашом: «Дорогой друг, заверните сегодня вечером ко мне. Может быть, это вам будет неприятно, но вас непременно желает
видеть Харитина. Ей что-то нужно сказать вам, и она нашла самым удобным, чтоб объяснение происходило в моем присутствии. Я советую вам повидаться с ней».
В моих
записках отмечено, что иногда сивок бывало очень мало, а иногда очень много; были года, в которые я слышал только их писк и
видел их стаи, кружившиеся под небесами, как темное облако, но не видал их опускающихся на землю; в 1811 году сивки не прилетали совсем.
— А! Так вот как! — скрежетал он, — так мои
записки в окно швырять! А! Она в торги не вступает, — так я вступлю! И
увидим! За мной еще много…
увидим!.. В бараний рог сверну!..
— Помилуйте, и без обиды натурально хочется узнать; вы мать. Мы сошлись сегодня с Аглаей Ивановной у зеленой скамейки ровно в семь часов утра, вследствие ее вчерашнего приглашения. Она дала мне знать вчера вечером
запиской, что ей надо
видеть меня и говорить со мной о важном деле. Мы свиделись и проговорили целый час о делах, собственно одной Аглаи Ивановны касающихся; вот и всё.
— Этот человек уверяет, — резко сказала Аглая, когда князь кончил читать, — что слово «разорвите всё» меня не скомпрометирует и не обяжет ничем, и сам дает мне в этом, как
видите, письменную гарантию, этою самою
запиской.
С утра, с самой той минуты, когда она, вся похолодев от ужаса, прочла
записку Лаврецкого, Лиза готовилась ко встрече с его женою; она предчувствовала, что
увидит ее.
Опять к вам просьба: из прилагаемой
записки вы
увидите, в чем дело.
— Грамоте-то, чай, изволите знать, — начал он гораздо более добрым и только несколько насмешливым голосом, — подите по улицам и глядите, где
записка есть, а то ино ступайте в трактир, спросите там газету и читайте ее: сколько хошь — в ней всяких объявлений есть. Мне ведь не жаль помещения, но никак невозможно этого: ну, я пьяный домой приду, разве хорошо господину это
видеть?
Это еще до того времени, когда я на дрожках сидел, папа, и ты меня
видел; это я другой раз, по другой
записке к Кате тогда ехал.
Не знаю, чем я больше был потрясен: его открытием или его твердостью в этот апокалипсический час: в руках у него (я
увидел это только теперь) была записная книжка и логарифмический циферблат. И я понял: если даже все погибнет, мой долг (перед вами, мои неведомые, любимые) — оставить свои
записки в законченном виде.
— Директор недавно
видел меня и упоминал о моей
записке, — рассказывает он, — говорил, что составлена недурно, но рассуждений много, теория преобладает…
Директор одобрил
записку всецело, только тираду о страстях вычеркнул, найдя, что в деловой бумаге поэзии и вообще вымыслов допустить нельзя. Затем положил доклад в ящик, щелкнул замком и сказал, что когда наступит момент, тогда все, что хранится в ящике, само собой выйдет оттуда и
увидит свет.
Разумеется, мне пришлось много вытерпеть от мамы, и очень мне было больно
видеть, как она огорчалась, — и думала я, что я немножко поторопилась; но ведь у меня была твоя
записка — и я без того уже знала…
Один Эмиль явно желал заговорить с Саниным, желал расспросить его: он
видел, как Санин подошел к офицерам,
видел, как он подал им что-то белое — клочок бумажки,
записку, карточку…
Вера подняла крышечку, подбитую бледно-голубым шелком, и
увидела втиснутый в черный бархат овальный золотой браслет, а внутри его бережно сложенную красивым восьмиугольником
записку.
—
Видишь ли, ты кричишь и бранишься, как и в прошлый четверг, ты свою палку хотел поднять, а ведь я документ-то тогда отыскал. Из любопытства весь вечер в чемодане прошарил. Правда, ничего нет точного, можешь утешиться. Это только
записка моей матери к тому полячку. Но, судя по ее характеру…
За ранней обедней вошел ко мне в алтарь просвирнин сын, учитель Варнавка Препотенский, и просил отслужить панихиду, причем подал мне и
записку, коей я особого значения не придал и потому в оную не заглянул, а только мысленно подивился его богомольности; удивление мое возросло, когда я, выйдя на панихиду,
увидел здесь и нашу модницу Бизюкину и всех наших ссыльных поляков.
Он
видел, что сегодня эта женщина иная, чем в тот вечер, когда слушала его
записки, не так заносчива, насмешлива и горда, и тревога её речи понятна ему.
Записку я читал
И,
видите, послушен.
— Ах, да… вот! Представь себе! у нас вчера целый содом случился. С утра мой прапорщик пропал. Завтракать подали — нет его; обедать ждали-ждали — нет как нет! Уж поздно вечером, как я из моей tournee [поездки (франц.)] воротилась, пошли к нему в комнату, смотрим, а там на столе
записка лежит. «Не обвиняйте никого в моей смерти. Умираю, потому что результатов не
вижу. Тело мое найдете на чердаке»… Можешь себе представить мое чувство!
Он смотрел на
записку, думая — зачем зовёт его Олимпиада? Ему было боязно понять это, сердце его снова забилось тревожно. В девять часов он явился на место свидания, и, когда среди женщин, гулявших около бань парами и в одиночку, увидал высокую фигуру Олимпиады, тревога ещё сильнее охватила его. Олимпиада была одета в какую-то старенькую шубку, а голова у неё закутана платком так, что Илья
видел только её глаза. Он молча встал перед нею…
Вера Сергеевна в первый месяц исчезновения Долинского послала ему несколько
записок, которыми приглашала его прийти, потому что ей «скучно»; в другой она даже говорила ему, что «хочет его
видеть» и, наконец, она писала: «Я очень расстроена.
Крутицкий. Вот
видите ли, у меня написан очень серьезный прожект, или
записка, как хотите назовите; но ведь вы сами знаете, я человек старого образования…
Неожиданно овдовев, бабушка, как можно было
видеть из первых страниц моих
записок, не поехала искать рассеяния, как бы сделала это современная дама, а она тотчас же занялась приведением в порядок своего хозяйства, что было и весьма естественно и совершенно необходимо, потому что, пока княгиня с князем жили в Петербурге, в деревне многое шло не так, как нужно.
— Из-за одного заглавия, ваше сиятельство, сколько будет пренумерантов! вот
увидите! — вставил свое слово господин, который хвастался
запиской о тлетворном направлении современной русской литературы.
Глумов. Нет, зачем мне она? Я заходил к Савве, да не застал,
записку ему оставил. Прощай! Если ты хочешь Василькова
видеть, так ступай на биржу, он там целый день проводит.